Хмелевой вместе со своим народом прошел через многочисленные испытания кровавого десятилетия. Но остался оптимистом, верным ленинцем, бескомпромиссным сторонником социалистического будущего. Анатолий Петрович полвека в Компартии.

Сейчас он – член ЦК КПРФ, депутат фракции коммунистов в Народном Совете ДНР, возглавляет профсоюз работников транспорта Республики. Живет в Донецке.  

Свое интервью Хмелевой посвящает 10-летию исторического референдума о самоопределении Донецкой и Луганской областей, состоявшегося 11 мая 2014 года в условиях военных действий, развязанных майданутой киевской хунтой во главе с Турчиновым. Плебисцит инициировали и провели сами жители Донбасса при активном участии коммунистов. 

В бюллетенях был один вопрос: «Поддерживаете ли Вы Акт о государственной самостоятельности Донецкой (Луганской) Народной Республики? «Да», «Нет». Текст был написан на русском и украинском языках. Отпечатано свыше 3 млн бюллетеней.

На свой референдум донбассовцы шли как на праздник. В ДНР «за» сказали 89,7% граждан, против – 10,19%, явка составила 74,9%. В ЛНР «за» ответили 96,2%, против – 3,8%, явка – 75%.

В истории донбасских регионов появился праздник – День Республики.

После референдума события развивались стремительно.

12 мая – провозглашается государственный суверенитет народных республик. 14 мая принимается Конституция ДНР, 18 мая – Конституция ЛНР. 2 ноября проходят выборы глав республик и депутатов Народных Советов. Республики взяли курс на вхождение в состав России. Эта мечта осуществится 30 сентября 2022 года. Но за это Донбассу придется заплатить кровью.

– Никто тогда не думал, что все растянется на десятилетие, – тяжело вздыхает Хмелевой.

– Если бы в 2014 году состоялось присоединение Донбасса к России, могло бы войны не быть?

– Наверняка. И людей бы столько не погибло. России тогда мешали какие-то политические силы, возможно, олигархические, откликнуться на просьбу ДНР и ЛНР.

– Вы были в эпицентре происходившего на Донбассе. 15 апреля Александр Турчинов, и.о. главы Украины, объявил о проведении силовой операции против юго-восточных «сепаратистов». В неравную схватку с агрессором вступили первые отряды народного ополчения. Вы были на передовой… Какими запомнились Вам те дни, Анатолий Петрович?   

– Я бы вернулся в сентябрь 2013 года. 7-го числа, еще до майдана, в Киеве на стадионе «Спартак» состоялось большое собрание. Пришло около 4 тыс. избирателей, готовых поддержать инициативу Компартии Украины и примкнувшей партии Медведчука «Вперед, Украина!» о проведении референдума по вопросу, вступать ли Украине в Евросоюз ассоциированным членом и в Таможенный союз. Мы, коммунисты, я в то время был депутатом Верховной Рады от КПУ, выступали против, понимая, что Украине это добра не принесет. Нас многие тогда поддерживали. Но президент Янукович на тот момент уже подал заявку на такое вступление. И его надо было остановить.

Для проведения референдума по народной инициативе требовалось собрать 3 млн подписей, не менее, чем из 18 областей Украины. Мы собрали 4 млн подписей.

Но административный суд Киева, а потом административный суд Украины, предполагаю, не без влияния определенных сил и не без сговора с Януковичем, отменили нашу инициативу. Уверен, если бы мы провели тот референдум в ноябре 2013-го, то войны бы избежали.

Позже Янукович прозрел, отказался становиться ассоциированным членом Евросоюза.

Но время было упущено, в Киеве начали орудовать силы, которые давили на Януковича, настраивали народ, прежде всего молодежь, на вступление в ЕС, тиражируя сказки, какие там блага ждут украинцев. Первые акции под лозунгом «Украiна це Европа» спровоцировал Мустафа Найем (афганец, руководил на Украине госконцерном «Укроборонпром», прихвостень западных олигархов). Но выступления студенческой детворы полиция разгоняла. Акции, однако, продолжались. Явно все было спланировано.

– Майдан наступал?

– Ему сильно мешали коммунисты. Потому и было сожжено захваченное националистами здание нашего ЦК. Спираль раскручивалась. У Януковича, в отличие от Лукашенко, не было решимости остановить бандеровцев. Он не привлек вооруженные силы, даже «Беркут» сдерживал… В итоге Янукович исчез…

– А майдан вылился в войну?

– Да. В Киеве власть захватила хунта. Майданники стали в регионах Украины захватывать здания СБУ, МВД, устанавливая свою власть. Это называлось борьбой за демократию. Мирные протесты на Донбассе против запрета русского языка и подчинения хунте были признаны антиконституционными. Так начинался 2014-й.

…Я в то время был уже в родном Славянске. 17 февраля мы на привокзальной площади провели митинг дружбы. И через проводников и пассажиров поезда Кисловодск–Москва отправили в Москву наше обращение. В нем говорилось, что мы не поддерживаем переворот в Киеве, мы – за дружбу с Россией.

Март принес Крымскую весну, вылившуюся в Русскую весну. У нас, начиная с 1-го марта 2014 года, проходили пророссийские акции. Узнав, что в Крыму назначен на 16 марта референдум о вхождении в РФ, мы хотели и на Донбассе того же числа провести аналогичный референдум. Но на его подготовку оставалось мало времени. Решили провести 30 марта. Но Донецкий облсовет нас не поддержал. Тогда по инициативе коммунистов и левых партий 30 марта мы провели референдум у нас в Славянске. Это был, скорее, опрос общественного мнения. Избиратели отвечали на 10 вопросов – об отношении к властям, к перевороту, к созданию федерации – народ наш тогда ориентировался на Россию, а не на Украину, – и о возможной добыче на Донбассе сланцевого газа.

– Это ж американцы затевали такую добычу, в частности, Хантер Байден, сын нынешнего президента США?

– Да, американцы, с разрешения Януковича. В Харьковской области одна скважина была уже построена, строилась вторая. Народ высказался против американской авантюры. На другие вопросы люди ответили в духе патриотизма и пророссийского настроя. Киевский нацистский режим никак не устраивал жителей Донбасса. К тому же там начался ленинапад, бандеровские вандалы рушили памятники Ленину. И к нам приезжали «засланцi» ломать памятники вождю, но мы их не пустили.

– Общество возмутилось?

– Народ почувствовал угрозу, начал объединяться. А вскоре нам пришлось защищаться с оружием в руках. В Крыму было проще, там был Черноморский флот. А мы надеялись на поддержку России. В марте 2014-го Совет Федерации дал президенту В. Путину полномочия для принятия решительных мер. Но они не последовали…

Наши представители ездили в Крым, искали пути присоединения Донбасса к РФ. После этого Киев объявил о проведении антитеррористической операции (АТО) на нашей территории. Турчинов подписал такой приказ. И началось…

По Славянску ударили 7 апреля, когда Донбасс готовился к проведению референдума 11 мая. Но мы пошли на референдум с уверенностью, что обязательно будем жить в составе России. Это было нашей главной целью…

– А Славянск уже был под обстрелами и ждал помощи?

– Нас, безоружных, накрыла война. Помню первых погибших. С 19 на 20 апреля 2014-го, еще до АТО, в ночное время приехал «Правый сектор» (экстремистская организация, запрещена в РФ. – Ред.) и атаковали наших ребят на баррикадах в Былбасовке, это пригород Славянска. Тогда погибли четверо ополченцев. Это было потрясение. А потом… 2 мая 2014-го – нападение ВВСУ, нас бомбили 5 мая. И далее – череда атак.

– Как СМИ показывали украинскую агрессию?

– До референдума в Славянске было 155 журналистов со всех стран. После референдума их отозвали. А Славянск подвергся карательной бомбежке. Бомбили с Карачуна, это гора между Славянском и Краматорском, с площадки комбикормового завода, с других точек. Показывать, как украинская хунта расправляется со Славянском, было некому.

– Кто пришел на помощь?

– Добровольцы из России, из других городов Украины, – простые гражданские мужики пришли ради защиты братьев. С их помощью мы продержались 85 дней. Заняли Красный Лиман, Ямполь – это все были дороги, через которые мы получали подпитку. А когда ВСУ взяли Николаевку, пригород Славянска, мы лишились возможности получать гуманитарную помощь и вывозить население из города. До войны у нас было 107,8 тыс. жителей. Потом численность уменьшилась. Пригороды были сильно разрушены. Под пулями и снарядами славянское ополчение направилось в Донецк и Горловку.

– Вы были в том составе?

– Я был в ополчении, но не везде. Мне приходилось еще вывозить из опасных районов женщин и детей. Потом Стрелков поручил наладить электроснабжение. Сбита была опора электропередачи в 35 киловольт, Славянск остался без электроэнергии. Нам готов был помочь Горловский участок Донбассэнерго. Но ВСУшники не дали гарантий ремонтникам. Так и остался город без электроэнергии. Мы помогали людям, пробивали скважины, когда не стало воды.

…Закрылся исполком, хотя ключи остались в дверях… Надо было уходить. Каратели входили в город. Из наших ушла только часть. Оставшиеся получил три с половиной года тюрьмы и допросы с пристрастием. Одного продержали 5 часов на допросе, с ним случился сердечный приступ. Некоторые, отсидев, жили недолго.

– Вы избежали ареста, хотя нацисты за Вами охотились?

– Вместе с товарищами успел уехать. Добирался до Донецка через Купянск, Чугуев, Белгород, через ЛНР, Донецк Ростовской области, минуя Краснодон, Красный Луч…

– Между тем в Компартии Украины произошел раскол? Не все коммунисты согласились с отделением Донбасса от Киева?

– Раскола не было. Просто некоторым товарищам очень хотелось избраться депутатами Рады, на Украине тогда проходили парламентские выборы. Они дезинформировали Симоненко, КПУ выступила за федерацию, чтобы у регионов было больше самостоятельности. А вскоре эти же люди затеяли и против Симоненко акцию. Я всем объяснял, что ДНР и ЛНР – не вся Украина, а Симоненко – первый секретарь Компартии всей Украины. Но вышло так, что без голосов Донбасса и Крыма КПУ не набрала должной поддержки. Некоторые, видевшие себя депутатами, обиделись на нас. На КПУ начались гонения, устроили над ней судилище, запретили участвовать в выборах.

– В Донецке вы включились в партийное строительство?

– 5 октября того же тяжелейшего 2014-го мы, коммунисты, входившие в КПУ, образовали Компартию ДНР. А 2 ноября проходили выборы в Народной Совет Донбасса. В него вошли всего три коммуниста. Один погиб на войне, двух других выставили из Совета «за утратой доверия». Все было, конечно, надуманно.

– Декоммунизация дошла и до Донбасса?

– Коммунистов игнорировали, но памятников не трогали. К тому же разгоралась война. Закрутились Минские соглашения.

– Вы в них верили?

– По-моему, в них никто не верил. Из-за этих Минских соглашений мы потеряли Мариуполь, хотя могли бы туда зайти – и того апокалипсиса с концлагерями, травлей населения, разрушением города и его производственного комплекса, укреплением нацистов на «Азовстали» не случилось бы.

– 2014–2015 годы: начались прямые боестолкновения?

– Линия соприкосновения проходила по окраине Донецка, через Ясиноватую, Горловку, везде страдали от обстрелов мирные люди.

– Когда нацисты врывались в населенные пункты, они не только грабили граждан, но и жестоко издевались над жителями. Даже заживо закапывали своих жертв. Такие захоронения находили. Люди обращались к наблюдателям ОБСЕ, те обещали провести расследование, но ничего не сделали. Наоборот, постарались всё предать забвению…

– Сегодня вскрываются факты, доказывающие, что эти ОБСЕшники, по сути, были шпионами, они узнавали расположение наших подразделений и передавали сведения украинской стороне. В составе этих наблюдателей были, в основном, представители недружественных нам стран. Жили они в гостинице Park Inn, там же был их офис. Деятельность этих «правозащитников» вызывала недовольство населения. Они не защищали права граждан, подвергшихся агрессии со стороны украинской армии. Они занимались другим, что было интересно их хозяевам. Наши люди не раз протестовали против их предвзятости перед гостиницей.

– Откуда же взялся беспощадный национализм на Украине? В какой среде формировались нелюди, вошедшие в такие карательные национал-фашистские группировки, как «Правый сектор» (организация признана экстремистской и запрещена в РФ), «Азов», «Донбасс» (террористические организации, запрещены в РФ) и им подобные? Кто их зарядил ненавистью к русским, к украинцам, стремящимся к дружбе с Россией, желающим говорить по-русски, и быть частью России?

– Это давняя история. При Сталине их выселили из насиженных мест, кого в лагеря отправили, кого на поселение в другие области СССР. А с приходом Хрущёва часть бандеровцев, выходцев из Западной Украины, была освобождена, и они стали проникать в органы советской власти, в том числе и в партийную среду.

Я был делегатом 28-го съезда КПСС (2 июля – 13 июля 1990 года). И там неожиданно вышел некий Кольцов с плакатом: дайте слово представителю Ивано-Франковской области Кольцову. Он хотел произнести националистические воззвания. В 90-е, после хрущёвской «оттепели» и в горбачёвскую «перестройку» бандеровцы стали поднимать голову. Запад видел в них своих пособников. Мы знаем, что тот же «Рух» (организация признана экстремистской и запрещена в РФ) финансировался английскими спецслужбами. Другие подобные формирования тоже имели влиятельных западных кураторов.

При советской власти эти силы вели себя тихо, особо не выпячивались, действовали исподтишка. А при капитализме им стало вольготно. Януковичу докладывали о том, что уже есть нацистские военные лагеря на Западной Украине. Но ему очень хотелось стать президентом, и он решил положиться на националиста Тягнибока. Янукович в итоге стал президентом, а Тягнибок, возглавлявший национал-социалистическую партию, набрал вес на Украине.

Олигархи украинские тоже поддерживали майдан, нацистов, угождая западным господам. Их капиталы были в заграничных банках, и ради их сохранения пускались во все тяжкие. Они понимали, чем рискуют. Перед ними был пример премьера Лазаренко. У него после ареста конфисковали его миллионы решением американского суда и отправили их в бюджет США.

Киевский переворот заставил и Януковича, и многих украинских миллиардеров пуститься в бегство. А мы увидели, как западные страны отнимают российские миллиарды.

– Сейчас капиталистам Запада остро не хватает наших ресурсов.

– И они с вожделением смотрят, как бы Россию и Украину захватить, поработить, чтобы пользоваться нашими природными богатствами.

– Для этого и нужна война…

– Нужны раскол, вражда между родственными народами. Для этого на Украине были подготовлены антироссийские силы – оголтелые нацисты, взращенные за полвека после Сталина при попустительстве некоторых руководителей.

А прекратиться война, как правильно сказал Михаил Николаевич Задорнов, когда матери украинских солдат будут больше переживать за своих сыновей, чем ненавидеть Путина.

– Что Вам известно о судьбе вашего родного Славянска? Там же в оккупации еще и Краматорск, и Константиновка, масштабные по промышленному производству города?

– Ну промышленное производство там уже похоронено. Начиналось это еще при Ющенко, Кучме, продолжилось при Януковиче. А за последние годы заводы все вырезали на металлолом. Нашу промышленность хоронили, чтобы не было конкурентов у западных производителей.

Народ тоже изменился за годы оккупации. Сказывается агитация со стороны Киева. Если у нас сторонников ДНР было около 85%, то сегодня их меньше. Часть людей, разделявших нашу позицию, уехала, большинство – в Россию, но есть и те, кто уехал на территорию, контролируемую Киевом. Изменилась расстановка политических сил. Если раньше, на украинских территориях наших сторонников было не меньше половины, сейчас стало меньше.

– Как оцениваете ситуацию на фронте?

– Наши ребята бьются храбро. Но мы немножко уступаем в дальности артиллерии западным странам, поставляющим вооружение ВСУ. Наши артиллерийские системы имеют дальность 20 километров, есть установки с дальностью немножко большей, а они бьют на 30–40 километров. В этой части мы проигрываем. Но выигрываем по ракетам высокоточным, по количеству снарядов. ВСУ их не хватает.

– Стало ли легче в Донецке после освобождения Авдеевки?

– Число обстрелов несколько уменьшилось. Но прилеты есть. Больше запускают беспилотников, и целятся, знаю, как транспортник, – в автобусы. В Горловке недавно украинский беспилотник влетел в лоб автобусу с людьми. В Донецке беспилотник повредил автобус, пострадала женщина. Да и в артиллерийских снарядах нет недостатка. Обстреливаются по-прежнему окраины Донецка, прифронтовые города – Дзержинск, Макеевка. По ним лупят ВСУ беспощадно. Вот если наши освободят Очеретино, Часов Яр, то наступит облегчение.

Ждем освобождения! Думаю, что в этом году Донбасс будет наш! И Славянск, и Красный Лиман.

Еще нужно взять укрепленный пункт Белогоровское, оттуда всё просматривается, особенно границы ЛНР и ДНР. Потом пойдет наступление через Соледар на Северск, Закотное, Кривую Луку, Ямполь, Диброва…

В годы Великой Отечественной войны город Славянск освобождали со стороны Краматорска. Наши войска форсировали Донец и взяли город. Освободили Константиновку, Краматорск, Славянск в один день.

Красный Лиман освободили в феврале, тогда вал пошел после Сталинграда, а Славянск – в сентябре 1943-го, после Курской дуги.

– Сейчас так нельзя?

– Война стала другая. Она изменилась даже по сравнению с той, что была в 2014 году, когда я был в ополчении.

Беспилотники тогда были только разведывательные, а сегодня они несут на себе огромную нагрузку. Сейчас все изучают то, что происходит у нас. Это не Сирийская война и не Ливийская, все по-другому.

– Мы в Москве следим за продвижением нашей СВО и говорим, что слишком медленно идет продвижение вперед.

– Нельзя по-другому, сегодня каждый шаг наших подразделений отслеживают спутники английские, американские, французские, все остальные, и докладывают своим начальникам обстановку. Беспилотников у них миллион. Они их запускают и по России, и по нашим частям, и по разным объектам. По каждому нашему бойцу прицелы держат. Наши ребята строят укрепления только в ночное время. Днем нельзя, беспилотники накроют. Отсюда и медлительность.

И еще о наших людях. Несмотря на смешанные настроения, многие из них не уходят со своих городов, сел. Артемовск, Авдеевка – какие там бои были, а все равно многие никуда не ушли. С объятиями встречали русскую армию. И уже очищают улицы, высаживают цветущие тюльпаны, чтоб красиво было.

А еще знаете, какое у нас население? Вот пример из жизни. Зовет женщина соседку: Ивановна, идем, а то уже стреляют. А Ивановна в ответ: та я тут ось трошки дополю…

– Люди как будто привыкли к обстрелам?

– Это плохая привычка. Но мы как бы крепче духом становимся.

– Как работается фракции КПРФ в Народном Совете ДНР?  

– Выборы в Народный Совет прошли 11 сентября 2023-го. В нем 90 депутатов, из них 74 – «Единая Россия», 6 – КПРФ, 6 – ЛДПР, 4 – «Новые люди». В первые месяцы занимались оргвопросами, продолжаем переходить на российские стандарты. Я вошел в комитет по социальным проблемам, занимаюсь также транспортными перевозками. Трудностей в этой сфере хватает. Мое мнение – транспорт должен быть в государственной собственности. Но сегодня нас убеждают, что государство неэффективный собственник, мол, частник лучше. Но как раз частник не обеспечивает в Донецке перевозки граждан в должной мере. Частник не едет после 18.00. И получается, что в нашем городе после 18 часов проблематично добраться до места назначения. Продолжаю настаивать на своем.

…Пока у меня неприятный осадок от парламентской работы. Скажу по финансированию. Зарплату получают только председатели комитетов, руководители парламента и аппарат. Остальные депутаты работают на общественных началах. У рядовых депутатов нет помощников ни штатных, ни внештатных. И никакие затраты, связанные с депутатской работой, не оплачиваются. А к нам обращаются граждане за помощью. У меня есть подопечный, парень 37 лет, он подорвался на мине, ему ампутировали часть ноги. Он оказался без паспорта, без средств к существованию. Для назначения пенсии нужны документы. Пришлось обращаться во многие инстанции. Сейчас написал министру внутренних дел Колокольцеву, чтобы помог инвалиду в получении паспорта. Отправил заказное письмо…

Помогаю людям, вернувшимся из Ростовской области, куда они были эвакуированы, перевести пенсию по своему нынешнему адресу. На мои обращения Социальный фонд никак не реагирует. Веду официальную переписку, и буду добиваться решения проблемы моих избирателей. Но это тоже затраты. Заформализовано все, забюрокрачено до крайности. Не в восторге я от всего этого.

Мы же работаем с людьми, пережившими множество тягот – войну, лишения, потерю близких, здоровья, познавшими и голод, и страх. И еще ведь война не закончилась. Испытания продолжаются. Так зачем же их изматывать чиновничьей волокитой?

Положительный пример – это Мариуполь. Когда бываю там, то приятно видеть, как город возрождается. Это поднимает настроение, придает оптимизма.

Радует, когда наши ребята, побеждая, поднимают Красное Знамя Победы. Шевроны носят наши, коммунистические. В этом глубокий смысл. Конечно, это не повсеместно. Но всё равно чувствуется влияние Компартии. В партию приходят молодые фронтовики. Патриотизм их ведет. Это радует.

Наш разговор с Хмелевым прерывается. Он торопится навесить в больнице тяжелобольную жену. Живет депутат в общежитии. И никаких благ для себя не требует. Он всегда был скромным человеком. И мечтает, чтобы порядки в его республике были справедливыми по отношению к человеку.  

– Спасибо за беседу, Анатолий Петрович!

– До встречи в освобожденном Красном Лимане!

Интервью вела Галина ПЛАТОВА